Андре Бьёрке - Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]
— Дерзкая мысль, ничего не скажешь! — заметил я, бросив взгляд на Карстена.
Он изменился в лице, услышав эти кощунственные слова.
— Так вот в чем заключается твой план, — произнес он, отчеканивая каждое слово. — Я бы не советовал тебе осуществлять его. Месть Юнаса Корпа не минует тебя!
Арне весело рассмеялся.
— Юнас Корп будет желанным гостем в моем доме, — объявил он. — Мои двери будут всегда открыты для старого пирата. Я построю для «Рака» специальную пристань. А если Йёрген Уль захочет устроить шабаш ведьм, уж я постараюсь пригласить к нему из Осло самых очаровательных представительниц этой профессии. Давайте выпьем за старых пиратов! Обещаю, что у меня им ни в чем не будет отказа. Я готов прижать каждого из них к своей груди!
Карстен покачал головой.
— Ты просто дикарь! — сказал он. — И даже хуже: ты цивилизованный дикарь. Ты дитя современной цивилизации, которая заменила храмы биржами, а соборы — нефтяными вышками. Разумеется, ты не веришь в сверхъестественные силы, ведь ты окончил коммерческую гимназию, ты человек без предрассудков. Но предупреждаю тебя! Ты закончишь так же, как тот датский писатель, который после четырнадцати рюмок «Перно» стал отрицать закон всемирного тяготения. Для наглядности он вышел из окна верхнего этажа «Круглой башни». Можешь не сомневаться, что он сломал себе шею.
В голосе Карстена звучал сдержанный пафос. Одним глотком он осушил свой бокал. Алкоголь как будто немного смягчил его, и он продолжал уже более примирительно:
— Ты американец, Арне, в худшем смысле этого слова. У тебя рука не дрогнет переделать Нотр-Дам в фабрику по производству зеленого мыла. Это ж надо додуматься превратить Каперскую усадьбу в отель! Берегись, осквернитель храмов, вандал! У меня нет аргументов в твою защиту. Впрочем, кроме одного…
Стальная маска на лице Карстена исчезла, он расплылся в широкой улыбке.
— Нельзя отрицать, что виски у тебя превосходное!
Глава вторая БОЛЬШОЙ ЧЕРНЫЙ КОТ
Однажды в августе, вечером, Арне позвонил мне и попросил прийти к нему. При этом голос его звучал как-то странно, словно у него в горле застряла рыбья кость.
Арне отсутствовал три недели, он провел их в Хейланде, где одновременно отдыхал от дел и подготавливал реконструкцию Каперской усадьбы. Насколько мне было известно, после того февральского вечера, когда мы праздновали его покупку, он несколько раз ездил в Хейланд, но теперь первый раз прожил там относительно долгое время. В его отсутствие за порядком в усадьбе следил управляющий.
Когда я пришел к Арне, у него сидела Моника. Пока Арне был в отъезде, мы с ней часто встречались, разумеется, совершенно по-приятельски. Как известно, нельзя желать жены ближнего, его вола, осла, раба и вообще ничего из того, что является его собственностью. Тем не менее мы весело провели время и между нами установились весьма дружеские отношения. Мы осуществляли с ней самые немыслимые затеи: соревновались в гребле на каяках по Фрогнеркилю, переодетые в Мари и Лорана посещали разные сомнительные заведения в восточной части города, громко смеялись в самых серьезных местах на спектаклях в Национальном театре и пережили настоящее кораблекрушение на лодке Арне возле Дрёбака. Рано утром, еще не совсем протрезвев, мы для быстроты пошли туннелем метро к Майорстюен и каждый раз, когда мимо нас с диким ревом проносился поезд, идущий на Хольменколлен, в последнюю минуту ныряли в боковые туннели. Иногда мы просто бродили по Осло, беседуя о высших материях. Я чувствовал, что Моника изменилась за это время. Она как будто стала раскованнее и больше уже не походила на холодную, неприступную леди. Я обнаружил у нее изрядное чувство юмора — бывало, она вдруг откидывала голову и заливалась безудержным смехом. Бледная, изысканная орхидея исчезла, и на ее месте распустился дикий шиповник.
С некоторым разочарованием я заметил, что в присутствии Арне к ней вернулись ее прежние манеры. Значит, вся ее раскованность была лишь интерлюдией, она снова замкнулась — передышка окончилась. Однако смотреть на Монику все равно было приятно, в своем цветастом легком платье она напоминала «Весну» Боттичелли, с той только разницей, что Боттичелли как художник уступал нашему Создателю.
Рядом с ней мой друг Арне сильно проигрывал. Вид у него был угрюмый и усталый, под глазами резко обозначились черные круги. Вряд ли виною тому было пьянство: облик Арне, подобно облику Дориана Грея, был неуязвим для разрушительного действия пороков. Без сомнения, его мучила какая-то тревога.
— Здорово, старина, — сказал я. — Что-то вид у тебя не слишком жизнерадостный. Ты стал похож на вегетарианца. Неудачно съездил?
Арне повелительным жестом указал на кресло.
— Садись, — сказал он. — Наливай себе сам, чего хочешь. Я сегодня не в форме. Этот проклятый дом уже стоил мне седых волос.
— Ты о Каперской усадьбе?
— Редкая сообразительность. Да, о ней. Если бы не мой американский здравый смысл, я бы уже давно вступил в общество «Сверхъестественные явления» в качестве его пожизненного члена.
— Неужто ты видел привидения?
— Если бы так! Какой-нибудь несчастный древний скелет, завернутый в покрывало, — самое разлюбезное зрелище. А тут… фу, черт! Тут уже не до шуток.
Голос у него был невеселый.
— Плюнь, Арне. Ты же знаешь, мне можно рассказать все, что угодно.
Он отодвинул бокал и перегнулся ко мне через стол.
— Слушай, Пауль. Ты ведь можешь подтвердить, что я мало похож на экзальтированную старую даму. Я же всегда хвастался, что Господь Бог по ошибке создал меня без нервов. Во всяком случае, они ни разу о себе не напомнили, когда мне грозило разорение или физическая опасность. И, видит Бог, я не верил в иные привидения, кроме властей и налогов. Ты можешь себе представить, чтобы подобная чушь могла выбить из колеи такого человека, как я?
— Мой мальчик, расскажи, что с тобой случилось, и дядя тебе поможет. А то ты тянешь кота за хвост, прошу простить мне такое неуместное сравнение.
— Ты прав. Понимаешь, после такой встряски трудно собраться с мыслями. Я уже рассказал обо всем, что случилось, Монике, но на нее это не произвело ни малейшего впечатления.
— Арне вполне созрел для нервной клиники, — заявила Моника. — А еще лучше обратиться в клинику для хронических алкоголиков.
Я призадумался. Послышалось мне, или на самом деле в ее тоне засквозил холодок по отношению к Арне. А может быть, эта ирония и является выражением любви?
— Одним словом, все началось с того, что я стал искать в Лиллесанне мастеров, которые привели бы дом в божеский вид, — начал рассказывать Арне, пропустив замечание Моники мимо ушей. — Мне пришлось пустить в ход весь свой дар убеждения, чтобы уговорить их отправиться со мной. В числе прочего с начала века в доме так и не было заделано знаменитое разбитое окно. Если помните, Карстен рассказывал, как один из слуг разбил его и скоропостижно умер от заражения крови. С тех пор к этому окну никто не смел прикасаться. Даже мой управляющий Людвигсен. Бедняга верит в нечистую силу и запуган насмерть, но другого мне нанять не удалось. Ну да Бог с ним. Итак, мне все же удалось заполучить стекольщика на второй этаж, в комнату с выбитым окном. Надо тебе сказать, что в свое время это была спальня самого капитана, стены, в ней были какого-то дьявольского желтого цвета. «Желтая комната» — подходящее название для рассказа Эдгара По, правда? Все предметы в ней до сих пор стоят на тех же местах, что и при капитане. Именно этой спальни люди боятся больше всего, и не без оснований, сейчас ты сам все поймешь.
Так вот, мой друг стекольщик стоял возле окна и вынимал из рамы осколки, я стоял позади него и любовался прекрасным видом на море и шхеры. Было ясное утро, сияло солнце, я и думать забыл про все рассказы о нечистой силе. И тут случилось невероятное: стекольщик достал приготовленное стекло и присел на подоконник, чтобы закрыть раскрытую створку окна. Вдруг он дернулся, будто чья-то невидимая рука изо всей силы толкнула его в спину, взмахнул свободной рукой, но не успел ни за что уцепиться и с отчаянным криком полетел вниз.
К счастью, я не растерялся, одним прыжком оказался у окна и успел ухватить его за ноги. Стекло упало на землю и разлетелось вдребезги, зато стекольщика мне удалось втащить обратно в комнату. Он, конечно, перепугался до смерти и хотя понимал, что я его толкнуть никак не мог, мне от этого было не легче. Едва опомнившись, он весьма сухо со мной простился и припустил домой в Лиллесанн на такой скорости, что наверняка покрыл это расстояние за рекордное время. Согласись, жуткая история.
— Еще бы, — сказал я. — Любой бы на твоем месте испугался. Но при чем тут нечистая сила? У стекольщика мог случиться легкий сердечный приступ или голова закружилась. Мало ли что…
